Включить версию для слабовидящих

Синицкая Люди мира

^Back To Top

Синицкая, З. Люди мира, на минуту встаньте…/ З.Синицкая// Читай-Теленеделя, 2016.- № 14.- С.24.

Можно представить самое худшее, но как представить непредставимое?
Шарлотта Дельбо

    11 апреля — День освобождения узников фашистских концлагерей. День великой радости и безграничной скорби.
   Всего на территории Германии и оккупированных ею стран действовало более 14 тысяч концлагерей, гетто, в которых содержались более 20 миллионов человек из 30 стран мира, 12 миллионов не дожили до освобождения, среди них — около 2 миллионов детей. Из всех народов европейского континента наибольший урон понесли славяне и евреи.
   Только на территории России оккупанты расстреляли, задушили в газовых камерах, сожгли, повесили 1,7 миллионов человек (в том числе 600 тысяч детей). Всего же в концлагерях погибло около 5 миллионов советских граждан. Эти издевательства гитлеровцев над людьми признаны Нюрнбергским трибуналом не просто военным преступлением — квалифицированы как преступление против человечества...
    Были такие лагеря и на территории Ростовской области. В селе Дубовском немцы разбили пересылочный концлагерь; по подсчётам историков, на месте его расположения осталось 18 траншей, в каждой из которых покоится до 1000 человек. Поскольку под термином «концлагеря» следует понимать обозначение мест массового заключения с крайне жестокими условиями содержания,— к ним относятся и лагеря для военнопленных. Такой лагерь под названием «Миллеровская яма» находился в Миллерово; точное число погибших в нём людей установить не удалось: от 40 до 200 тысяч человек.
   После освобождения Ростова на территории артиллерийского училища был обнаружен другой лагерь для советских военнопленных. Его деятельность заключалась в одном — хладнокровном уничтожении бойцов Красной Армии. В помещения, рассчитанные на 10 человек, гитлеровцы заталкивали по сотне. Из-за тесноты люди спали стоя. В холода обмораживали конечности. Умирали в больших мучениях. Были нередки случаи, когда вместе с мертвыми закапывали и живых. Ямы едва присыпали, и земля ещё долго шевелилась...

    А вот воспоминания азовчанки Л.И. ПУШКАРЕНКО (я беседовала с ней в 2010 году накануне Дня Победы), ветерана труда, бывшей сотрудницы больничной лаборатории: «В Штайнбергском лагере мне предстояло провести четыре года. Длились они бесконечно, среди ужаса и боли. Жили узники в бараках, спали на двухъярусных нарах, питались листьями брюквы, баландой, на день выдавалось 50 граммов хлеба. Работали с утра до ночи. Иногда от голода и усталости не могли забраться на свою кровать — пристраивались внизу у соседа, но если об этом узнавал охранник, нарушителя ждала расправа. Убивали очень многих. Один раз было загублено множество детей: их провели за ворота в строение и обратно вынимали уже пепел. К гражданским и военным фашисты относились одинаково. Не туда шагнул, не так взглянул — будешь бит. Часто забивали так, что через день-два доходяга умирал. Особенно лютовали «свои» — продажные шкуры, переметнувшиеся на сторону врага и наслаждавшиеся безграничной властью над бывшими согражданами. Бесчеловечные изверги, бездушные палачи. Глумясь над людьми, они превратили смерть в жуткий аттракцион. Садились на велосипед и палкой гнали перед собой узника. Изможденный, похожий на скелет, человек бежал, потом падал, и тогда с поводка спускалась овчарка, раздиравшая его под смех хозяев. Если же кого-то вешали,— узников прежде строили колонной тут же — чтобы видели, чтобы свежая картина смерти вонзилась в психику. Многие не выдерживали истязаний: бросались на проволоку возле забора — удар тока навсегда освобождал от мук, или сбегали. Но все побеги заканчивались одним — виселицей».

      Жуткие картины встают перед глазами, когда читаешь книги об истории Холокоста. Вот лишь некоторые отрывки:
   «20 апреля 1945 года «белые автобусы» вывезли узников из концлагеря Нойенгамме, расположенного в окрестностях Гамбурга. В лагере осталось двадцать детей в возрасте от пяти до двенадцати лет. Их никто не спасал. Несколько месяцев они служили «подопытными кроликами» в «медицинских экспериментах», которые проводил эсэсовский доктор Курт Хайсмейер. Он удалял у детей лимфатические узлы и вводил им под кожу живые туберкулёзные бактерии. Нескольким детям возбудители туберкулёза были введены зондом прямо в лёгкие. Потом подопытных повесили. Один из них был совсем плох. Его вешали не на трубе, а на крюке. Чтобы затянуть петлю, эсэсовскому капралу пришлось использовать весь свой вес. Затем на двух других крюках он повесил ещё двоих. «Прямо как картины», — вспоминал этот мерзавец на допросе...»

     Янкель ВЕРНИК, бывший узник Треблинки: «Всю эту зиму маленьким детям, совершенно голым и разутым, приходилось простаивать на морозе по многу часов подряд в ожидании своей очереди в переполненные газовые камеры. Их обмороженные ступни примерзали к ледяной земле. Многие плакали. Некоторые замерзали насмерть. А немцы и украинцы, прохаживаясь вдоль колонны, пинали       и били своих жертв. Особенно зверствовал один немец, по имени Зетт, настоящий садист. Когда он издевался над женщинами с детьми на руках, и его умоляли прекратить, он мог отобрать ребёнка и тут же разорвать его пополам или, взяв за ноги, ударить головой о стенку и отшвырнуть прочь».

    Из письма католического епископа Лимбурга министру юстиции 13 августа 1941 года: «Автобусы с обречёнными приходят в Хадамар несколько раз в неделю. Школьники их узнают: «Опять машины смерти приехали». Вскоре после прибытия автобусов жители Хадамара видят поднимающийся из труб дым, и им трудно отделаться от мыслей о несчастных жертвах, особенно когда ветер дует в сторону города, и людям приходится вдыхать тошнотворный запах. Дело дошло до того, что маленькие дети, ссорясь друг с другом, отпускают такие замечания: «Ты тупой, тебя тоже сожгут в хадамарской печи».

     «С марта 1942 г. по октябрь 1943 в лагерях смерти Бельжец, Собибор и Треблинка были убиты около 1,7 млн. человек. Все три лагеря, по словам одного бывшего эсэсовца, представляли собой «простые, но исправно работавшие конвейеры смерти». Осуждённых привозили в набитых товарняках. Им говорили, что они должны снять с себя всю одежду, пройти «дезинфекцию» и «принять душ». Мужчин и женщин разделяли, приказывали раздеться донага и загоняли в газовые камеры. Потом включали газ. Сначала тела хоронили в общих могилах, но с осени 1942 г. стали сжигать. Треблинку пережили не более ста человек, Собибор — несколько десятков, Бельжец —двое».Печерский А

    Кстати, о Собиборе... Международный день освобождения узников фашистских концлагерей установлен в память об интернациональном восстании узников Бухенвальда. Узнав о подходе союзных войск, заключённые успешно осуществили вооружённое восстание и тем самым спаслись от уничтожения, так как гитлеровские власти накануне отдали приказ о физическом истреблении всех узников.
   Но это был конец войны. Мучители больше думали о спасении собственной шкуры, нежели о жертвах. А вообще единственным удачным лагерным восстанием за все годы Второй Мировой войны является восстание в Собиборе. Совершив его в самый разгар войны, узники бросили вызов гитлеровской империи зла,  взбешённые немцы закрыли Собибор, стёрли его с лица земли, а его месте вспахали землю и засадили её капустой и картофелем. Так вот, это восстание возглавил офицер Красной Армии, наш с вами земляк, житель Ростова-на-Дону Александр ПЕЧЁРСКИЙ (биография Александра Печерского).
     Никаких наград за подвиг в Собиборе в советское время Печёрский не получил. В 2007 году на фасаде дома, где он жил, появилась в память о нём мемориальная доска. В 2015-м его именем названа одна из улиц Ростова-на-Дону. В 2016-м Указом Президента А.А. Печёрский посмертно награждён Орденом Мужества.



Рычагова, Е. В лагере смерти [узники трудовых лагерей] /Е. Рычагова //Азовская неделя. – 2010. – 6 мая. – С.4.

   Воспоминания людей, побывавших в концентрационных лагерях, нельзя слушать без содрогания. А представьте, что до сих пор ощущают те, кто прошел через кровавое месиво уничтожения человечества, через фабрики подавления личности, страданий, неслыханной жестокости. Их рассказы – свидетельство того, до какой степени низости и безграничности преступлений могли дойти люди. Предостережение будущим поколениям: фашизм и злодеяние – неотделимые понятия.
  Ларису Пушкаренко судьба с детства не баловала – росла сиротой, жила в семьях родственников, везде на птичьих правах. А когда летом 1941 года немцы оккупировали роднуюНовогригорьевку(Украина), ее, 16-летнюю девчонку, тут же забрали полицаи, выбиравшие для отправки в Германию в первую очередь безродных и сирот.
  Колонна узников растянулась на три километра. Повсюду была охрана – из немцев, мадьяр, румын, на мотоциклах и с собаками. Первые двое суток люди шли пешком – по 45 километров в день.Тех, кто уже не мог, даже не расстреливали – на них натравливали собак. В Николаеве после врачебной комиссии страдальцев погрузили в вагоны и повезли на запад. Там, вштайнбергскомконцентрационном лагере, Ларисе предстояло провести четыре года. Длились они бесконечно долго, среди ужаса и боли.Жили узники в бараках, спали на двухъярусных нарах, питались листьями брюквы, баландой, на день выдавалось 50 граммов хлеба. Работали с утра до ночи, Лариса – санитаркой в госпитале, где лежали советские военнопленные. Иногда от голода и усталости люди не могли забраться на свою кровать – пристраивались внизу у соседа, но если об этом узнавал охранник, нарушителя ждала расправа.
   Лагерь в Штайнбергене был предназначен для массового убийства. В него люди посылались быть рабами и умирать мученической смертью.Но убивали все равно очень многих.Один раз было загублено множество детей: их провели за ворота в строение, и обратно вынимали уже пепел.
   К гражданским и военным фашисты относились одинаково.Не туда шагнул, не так взглянул – будешь бит.Часто забивали так, что через день-два доходяга умирал.Особенно лютовали «свои» - продажные шкуры, переметнувшиеся на сторону врага и наслаждавшиеся безграничной властью над бывшими согражданами. Бесчеловечные изверги, бездушные палачи, глумясь над людьми, они превратили смерть в жуткий аттракцион. Садились на велосипед и палкой гнали перед собой узника.Изможденный, похожий на скелет, человек бежал, потом падал, и тогда с поводка спускалась овчарка, раздиравшая его под смех хозяев. Если же кого-то вещали, узников прежде строили колонной тут же – чтобы видели, чтобы свежая картина смерти вонзилась в психику.
   Многие не выдерживали истязаний: бросались на проволоку возле забора – удар тока навсегда освобождал от мук, или сбегали. Но все побеги заканчивались одним – виселицей.
   Освободили узников американцы весной 1945 года.Их тут же повезли в сборные пункты для проверки сотрудниками спецслужб. Те спрашивали долго и дотошно - почему поехали, почему не убежали. На повторном допросе Лариса не выдержала, гневно бросила: «А где были вы? Почему не защитили нас? Почему немца допустили?» После ееужене трогали…
   Много испытаний выпало Л.И. Пушкаренко и по возвращении.В наследство от лагеря остался туберкулез – лечилась несколько лет. Снова мыкалась по семьям двоюродных братьев, пока в Азове не обнаружила родных сестер. Переехала в наш город.Больше тридцати десятилетий отработала в больничной лаборатории. Ветеран труда.



Рычагова, Е. Плененное детство [узники трудовых лагерей, судьба Виктора ПетровичаПоловинкина] / Е. Рычагова // Азовская неделя. – 2010. – 6 мая. – С. 4.

  Много бед наделали фашисты за 164 дня оккупации города: погубили 150 азовчан, еще 5 000 вывезли на принудительные работы в Германию. Всего же в годы  Второй мировой войны из СССР в качестве рабов третьего рейха были угнаны около пяти миллионов граждан. Они прошли через физические истязания и моральные издевательства, недоедание и побои.
  Три года томился в неволе наш земляк Виктор ПетровичПоловинкин. Война лишила его права на детство: в 15 лет он стал узником трудового лагеря.

  Отец В.П. Половинкина был фигурой заметной: коммунист, буденовец. В годы войны ему поручили командование первой сотней кавалерийского отряда Н.В. Макеева. Поэтому как только возникла угроза оккупации, Виктора решено было временно поселить в хуторе Харьковском у родственников: подальше от фашистских глаз.Может, этот шаг уберег сына красного командира от расстрела, но другую беду не отвел. «Меня забрал полицай и привел в сарай, где уже находилось человек десятьпацанят, - рассказывает он. – Утром нас на подводе отправили в Азов, затем на барже в Ростов, а оттуда в теплушках повезли в Штутгарт».
  Всего в штутгартском лагере содержалось 28 малолетних каторжан. Все – уроженцы Азова и Азовского района.Жили в бараке. Работал на лесопильной фирме – разгружали цельные бревна, пилили, делали стропила и панели. Хозяин не морил их голодом, но и досыта не кормил.Скудное меню состояло из шпината, брюквы, супа из бульонных кубиков.
  Дни тянулись серой чередой.Ни тебе учебы, ни игр: работали по 12 часов, жалкое существование, страх, чувство неопределенности. Рядом охранник, хотя бежать смысла не было: в качестве наказания беглеца на четыре месяца заключали в концлагерь. Виктор Петрович до сих пор помнит смельчака по фамилии Ненашев, рискнувшего совершить побег: после концлагерной профилактики он напоминал скелет, обтянутый кожей.
  За годы рабства отпечаток в душе оставило немногое.Запомнилась реакция немцев на поражение под Сталинградом – жители Штутгарта приспустили флаги на окнах и повязали древки черными лентами. А еще – необоснованно жестокая бомбардировка города американцами.Он был уничтожен за четыре часа! Мальчишки остались живы потому, что жили в промышленных кварталах на окраине, а разрушению подвергалась центральная часть.
  Свободу узникам в апреле 1945-го принесли французские войска.В лагерь даже наведался – то ли радостью поделиться, то ли похвастаться боевыми наградами – один из солдат.
  Большой переполох среди азовчан наделал слух, что союзники их не отпустят. На самом деле ничего подобного не произошло: все они, живые и невредимые, вернулись домой.
  Встречу Виктора с родиной трудно назвать радужной: отец погиб, квартиру заняли чужие люди. Вновь надо было как-то выживать.«Мне, - говорит Виктор Петрович, - помогли своим примером братья.К тому времени они оба стали на ноги».Он снял квартиру в районе, устроился на работу.Одновременно учился – из Кагальника в Азов ходил в вечернюю школу пешком, в непогоду по колено в грязи (асфальтированной дороги еще не было) – так велико было желание наверстать упущенное!Закончив институт, 35 лет посвятил благородной учительской профессии – преподавал физику, математику, директорствовал. В милый сердцу Азов ему удалось перебраться только в 80-е…
  В архиве Виктора Петровича хранятся его «лагерная» фотография и рабочая карта, где все – отпечатки пальцев, занесенная в нее фамилия хозяина, богатого промышленникаЭппле, профессия юного работника «Hilfsarbeiter» и прочее – приметы рабского положения лагерников. Над всем главенствует надпись: «Владельцу сего разрешается выход из помещения единственно ради работы».В судьбы наших земляков эти несколько слов внесли трагические коррективы. Однако не смогли отнять у них веру в Победу нашего народа, в силу своего духа.Они выжили, выстояли неблагодаря, а вопреки обстоятельствам, а значит – они победили!



Стаценко, Т. Старая тетрадь [узники фашистских лагерей] /Т. Стаценко//Азовская неделя. – 2010. – 18 марта. – С. 22.

  В годовщину Великой Победы мы чествуем фронтовиков, отдаем дань памяти тем, кто не вернулся с полей сражений, заново перечитываем летопись боевой славы Красной Армии. Но сегодня наш рассказ будет совсем о другом лике войны. И не будет в нем ни описания боевых операций, ни пафоса.
  Недавно мне передали уникальный документ – дневник человека, прошедшего сквозь ужас фашистского плена. Это тонкая самодельная тетрадь простым, бесхитростным языком говорит о том, чего быть не должно, но, увы, было. К сожалению, газетный формат не позволяет опубликовать полный вариант этих воспоминаний, да и слишком страшны подробности и факты, отраженные на пожелтевших страницах. Лишь некоторые фрагменты записок будут обнародованы в данной публикации. По моему глубокому убеждению, сделать это необходимо. Потому что люди должны знать, знать и помнить, что такое фашизм. И что такое война.
  Автор воспоминаний Григорий Иванович Ильинский родился 28 января 1902 года в украинском городе Николаеве. Еще в детстве вместе с семьей переехал в Азов. Получил начальное образование и с 14 лет работал в одной из городских артелей. Незадолго до войны женился. В молодой семье родились две дочери. В 1941 году Григорий Иванович был призван в ряды Красной Армии. После прохождения курсов военной подготовки, получив звание старшего сержанта, он был отправлен на фронт. Участвовал в боях за Донбасс, проявил себя как хороший боец, несколько раз ходил в разведку. Ранней весной 1942 года, после плохо организованной ночной атаки, оказался в плену.
  Картины той страшной ночи Григорий Иванович живо передал в своем дневнике – это была настоящая бойня, в которой чудом выжила горстка людей. Несколько бойцов укрылись от шквального огня противника в неглубокой воронке от разорвавшегося снаряда, где вскоре их окружили немецкие автоматчики. Григорий Иванович был среди уцелевших красноармейцев.
  Сталинская пропаганда внушала: умри, но не сдавайся. Военнопленных приравнивали к изменникам родины, и такое отношение надолго закрепилось в сознании многих советских людей. Услышав немецкую речь, Григорийсхватилсябыло за винтовку, но один из старших бойцов остановил его… Понятно, что в случае сопротивления шансов выжить не было ни у кого, и открыть пальбу, решив тем самым судьбу товарищей, мог лишь отчаянный человек.
   Под дулами автоматов измученные люди, один из которых был тяжело ранен, бросили оружие. Так предрассветным утром 25 марта 1942 года начался новый, страшный отрезок жизни Григория Ильинского, имя которому – плен.
  …Раненого фашисты пристрелили сразу. Остальных, построив, с поднятыми руками повели к селу, в котором располагались вражеские войска. «Шли через поле, спотыкаясь о трупы своих товарищей», - пишет Григорий Иванович. От разбитого подразделения в живых осталось лишь 12 человек. Среди пленных были русские, казахи, армяне – бойцы многонациональной Советской Армии. Группа остановилась у одного из домов на окраине поселка. Вышедший на крыльцо фельдфебель по очереди вызывал пленных на обыск. Процедура была отработана до мелочей – человек заходил в дом, где его сразу оглушали ударом по голове и избивали. Затем обыскивали. После окровавленного человека выталкивали на улицу и вызывали следующего. В пытку превращалось ожидание своей очереди, понимание неизбежности вызова… Вот так, прагматично и эффективно, действовали фашисты. Ведь при таком подходе исключается малейшее сопротивление и одновременно совершается насилие моральное. Унижением человеческого достоинства немцы пытались сломить волю человека. И зачастую им это удавалось.
   В тот день к группе военнопленных присоединили еще около 25 человек, оставшихся в живых. Они переночевали в одной из крестьянских хат, а на следующий день пешим ходом под конвоем автоматчиков их направили в город Славянск. «Город выглядел мертвым. Почти все дома разорены.Одни лежат в развалинах, в уцелевших – выбиты стекла», - пишет Григорий Иванович.Пленных пригнали в какое-то здание, где уже теснились их товарищи по несчастью. Помещение было темным и сырым, похожим на тюрьму. Мучила жажда и голод. Пленных догадались покормить лишь на третьи сутки после злополучного боя. «Принесли по кусочку конины, граммов по 200 с косточкой. Я эту кость всю перегрыз. Грыз ее целый день, как крыса грызет ночью под полом». Голод был постоянной мукой. Люди слабели, падали духом. «Лучше бы меня убило там, где много погибло моих товарищей, чем умирать здесь голодной смертью», - думал тогда Григорий. Когда спустя пять дней пленных погнали в Краматорск, местные жители, на свой страх и риск, бросали хлеб. Но фашисты прикладами разгоняли милосердных людей. Хлеб падал на землю и его собирали в мешок полицаи – русские и украинцы, перешедшие на сторону противника.полицаев Григорий называет в своем дневнике живодерами. Они отбирали у пленных последнее имущество, оскорбляли, запугивали и не скупились на побои. То, что обиду приходится сносить от «своих», было особенно нестерпимо.
   …Сейчас говорят, что на службу к немцам шли из политических соображений. Может, и были такие, непримиримые борцы с коммунизмом. Но все-таки по большей части полицаями становились обычныеподонки, полулюди, которым неведомы человеческие чувства. Вероятно, поступая в услужение к фашистам и таким образом, переступив черту, они решали, что ценой потери совести они приобрели власть надслабымии беззащитными. Таким нет прощения. И те суды над нацистскимиприспешниками, которые продолжаются до сих пор и волнуют мировую общественность – справедливы. Да, сейчас это немощные старики, но чтобы искупить свою вину, они должны испить свою чашу позора до дна.
   «Шли по асфальтовой дороге. Светило солнце, напоминая о том, что пришла весна. Кое-где валялись колосья, упавшие с крестьянских подвод. Эти грязные тощие колоски на ходу поднимали, и зерна потом долго пережевывали. В Краматорске нас передали другому конвою и погнали дальше в районный городокДружковку. Мы еле тащили ноги, со всех сторон раздавались окрики. Как пастухи кричат на скотину, так кричали полицаи: «Подтянитесь,гадыбольшевистские, пристрелить вас надо, а не вести».Некоторые из наших падали, но их сразу подхватывали и вели под руки товарищи».
   В Дружковке пленные остались надолго. Их согнали в большой колхозный коровник – большой холодный сарай с цементным полом. Кормили редко и скудно. Отправляли на земляные работы. Попасть в такую бригаду считалось удачей – по пути на работу местные жители какмоглиподкармливали – в основном сырой свеклой, которая голодными людьми воспринималась как лакомство. Однажды Григорию удалось ускользнуть от охраны и забежать в небольшую хатку. Хозяйка дома накормила беглеца жареной картошкой, дала с собой сухарей, свеклы, обещала передать весточку родным. Григорий в благодарность за заботу отдал женщине свою исподнюю рубаху: «Женщина не хотела брать ее, но я сказал: пусть останется – мне все равно умирать». Как только беглец вышел из хаты, подбежал немец и стал избивать его…
   Смерть всегда ходила рядомЛюди были крайне истощены, но держались из последних сил – боялись, что фашисты их попросту пристрелят. Это был вполне обоснованный страх.От больных и раненых немцы предпочитали избавляться.Как-то утором фашисты вызвали четырех человек. Григорий поспешил к выходу – надеялся снова попасть в город.Но далеко идти не пришлось. Пленным выдали лопаты и ломы и приказали копать яму неподалеку от сарая. Земля за зиму сильно промерзла и была твердой, как камень. Долго копали, разбивали грунт ломами, уже не обращая внимания на окрики, - от усталости становилось все равно, что будет дальше.Когда яма была готова, землекопов отогнали на несколько метров.Вскоре появился конвой – вели пленного, правая рука которого была забинтована. Григорий сразу понял, что сейчас произойдет… «Пришел с ним (раненым) один немец. Молодой, лет двадцати, русоволосый, интересный.Он указал раненому лезть в яму, после чего тот упал на колени, стал целовать немцу сапоги, шинель, приговаривая: «Пан, не стреляй меня. Я еще работать буду, я еще пригожусь, у меня двое детей маленьких осталось». Мы стояли, видели это и ничего не могли поделать.Всех нас стало трясти, как в лихорадке.Немец изменился в лице, стал белый, как мел, и, озверев, начал толкать раненого. А тот, став одной ногой в неглубокую яму, все просил не убивать его.Но немец снова толкнул его и, развернув, быстро выстрелил в затылок. Так закончилась его жизнь, и никто не узнал, кто он, откуда родом, хотя дома, наверное, уже получили известие, что он убит на фронте».
   …Фашизм – не просто идеология.Это машина уничтожения, методично истребляющая все живое, включая души носителей гитлеровской догмы…
  К пленным относились как к рабочим машинам, которые настолько дешевы, что их не стоило беречь. Такой жестокости, пожалуй, не знало человечество со времен каннибализма.И все это оправдывалось так называемым законом военного времени, а также пресловутой расовой теорией. Испытание страхом, безнадежностью, голодом способно сломить очень многих.Мы не знаем, несколько велик запас прочности в каждом из нас.Мы не знаем, как поведем себя в кризисной ситуации.Мы не имеем права бросить слова упрека и осуждения в тех, кто оказался тогда в плену – ведь эти люди, пройдя сквозь чистилище, сумели сохранить в себе человеческое тепло. Какмоглиухаживали за больными, скрывая их от фашистов, уберегая от смерти. Делились крохами скудной пищи.
   …На Пасху жители Дружковки принесли военнопленным продукты – хлеб, пирожки, семечки. В Святой праздник – святое дело – помочь обездоленным.Невзирая на вражеское оцепление, грозные окрики и даже автоматные очереди поверх голов, толпа не расходилась, и, в конце концов, немцы позволили передать продукты пленным… Так простое проявление человечности противостояло фашизму. Милосердие простых людей, которым самим жилось тяжело, укрепило и поддержало наших пленных солдат.
  Еще немало страшного довелось пережить, претерпеть и увидеть Григорию Ильинскому. Вскоре пленных по железной дороге отправили в Винницу.Там был большой, специально оборудованный лагерь, в котором Григорий оставался до самого освобождения города советскими войсками. К сожалению, избавление от плена не принесло свободы – после разбирательства пленных осудили как изменников родины и приговорили к различных срокам заключения уже в советских лагерях.ПриговорГригоряИльинского оказался относительно мягким – его сослали за Урал. К нему приехала семья – женаДорасо старшей дочерью Светланой. Младшая девочка умерла во время войны… Шесть лет они прожили в ссылке, а после вернулись в Азов. Григорий Иванович работал плотником. Умер в 1977 году. Дневник отца для прочтения мне передала дочь Григория Ильинского – Светлана Григорьевна Дятчина. Тетрадь бережно хранится в семье, и ее часто перечитывают внуки и правнуки Григория Ивановича.
  XX век по лютости своей превзошел предшествующие столетия.И страшно осознавать, что эти чудовищные события происходили совсем недавно – одну человеческую жизнь назад.


Ткаченко, З. Невыдуманная история: о Галине Чернявской /З. Ткаченко //Приазовье. – 2013. – 15 мая (№20). – С. 6.

  Когда немцы захватили Ростов-на-Дону, по городу прокатились облавы. Немцы хватали молодёжь на улице, дома - везде, и отправляли в Германию. Много было слёз, но никто тогда не мог помочь пленникам фашистов. Галину вместе с товарищами по несчастью погрузили в товарный поезд. Ее подруга Люба оказалась рядом. Девушки рыдали.
  Привезли их в Польшу. Выгрузка сопровождалась избиениями резиновой палкой. Рядом под охраной полицейских с собаками на поводках вели колонну узников в полосатых робах. Сердце девушки сжималось и плакало...

ПЛЕН

  Убежать с территории лагеря было невозможно, кругом стояли высокие вышки, на которых дежурили вооружённые немцы. Новичков пропустили через медсанчасть. Забрали домашнюю одежду, выдали ситцевые платья. Вскоре немцы привезли огромный котёл с едой, все быстро выстроились со своими чашками.
  Наконец, приехали «покупатели»: они выбирали юношей и девушек и увозили на свои предприятия и фермы. Так Галина и Люба оказались на заводе «Эберфелле» в городеВуперталь. Жили они в бараке, в котором помещались 30 человек. Работали с 8 часов утра до 15 часов, но вскоре их перевели работать в ночное время - с 15 часов и до восьми утра. Кормили баландой утром и вечером, хлеба давали сто граммов. После ночной смены хотелось спать, но немцы выстраивали узников рядом с казармой и пересчитывали. Часто казалось Галине, что лучше покончить с жизнью, чем продолжать мучиться от унижения, непосильных норм и постоянной боли - ныло все тело, спина и руки... но Галине хотелось как-то отомстить за смерть своего отца, погибшего в первые месяцы войны, и других безвинно погибших.

МОЛИТВА МАМЫ

   Прошло много времени, и однажды Галина осознала, почему, несмотря ни на что, она до сих пор жива. Ещё до войны мама говорила ей, что надо просить Бога о спасении, а молитва матери может даже погибшего со дна моря достать...Значит, молились о Гале на далекой Родине...
  С завода «Эберфелле» Галину и Любу отправили в прифронтовой городДюльмен. Привезли и других молодых ребят и девочек. Снова оказались в бараке. Кровать железная, тонкий матрац и байковое тонкое одеяло. По ночам холодно. Через три дня пришёлздоровенныйнемец и обратился по-русски:
   - Фрау Галина, подруга, идите на кухню работать.
  Готовили еду для гражданских немцев в больших котлах. На кухне старшим поваром была немка Мария. Она девушек жалела, подкармливала, и разрешила им чистить котлы и остатки съедать. Потихонечку они поправились.
   Рядом был барак с рабочими пленными русскими и тайком, в ночное время, рискуя жизнью, непоседливые девчонки приносили им остатки еды. Тогда-то Галина и узнала о том, что неподалёку находится барак с военнопленными, а за десяток километров находится крематорий, из которого постоянно валил чёрный дым. Мария им рассказала, что узники умирают от работы и голода каждый день, а некоторые убегают от охранников, а те пускают им пули вдогонку...
   Мария подружилась с русскими девочками, она отличалась ловкостью, смелостью и дружелюбием.

ЗА СТРОПТИВОСТЬ!

   Гале запомнился день - 7 ноября 1942 года. Девушки в честь советского праздника не вышли на работу. За это немцы сильно избили их резиновыми палками, и вскоре вновь перевели работать на завод, который делал танки. Там многие невольники ходили как «зомби». Они едва держались на ногах и очень боялись попасться на глаза полицаям.
  Галине поручили выбраковывать детали. Рядом с ней работали француженки, полячки, чешки, бельгийки и женщины других национальностей. На заводе все носили деревянные башмаки, полосатые платья, у некоторых были отличительные нашивки. Несмотря на унизительную униформу, многие женщины следили за собой, умудряясь украсить робу тесемочками и ленточками.
   В 1943 году завод часто бомбили американцы, и надо было бежать в бомбоубежище. Как-то Галина сЛюбой замешкались, и за это их снова побили резиновыми палками, после чего поместили в другие бараки, в которых условия были хуже: днем сыро и душно, а ночью люди постоянно мёрзли. Когда шли в цех работать невольники, пусть и редко, но при любой возможности старались вредить фашистам - подсыпали песок в патроны. И помнит Галина, как однажды ее и подругу спас от смерти бывший солдат-социалист. Если бы не он, их бы отправили в гестапо.

НАШИ ИДУТ!

  Наступил 1944 год. Узники мало знали о событиях на фронтах, но порой, слушая грохот орудий, Галина и Люба радовались приближению Советской Армии. Вот только в то время стало страшно появляться на улице - фашисты, озлобленные своими поражениями, могли расстрелять.
  Галина Ярославовна вспоминает:
  - Мне никогда не забыть девочку Наташу, которая не хотела работать на немцев, и её немцы страшно избивали. Помню, как однажды узнали, что советский самолёт разбомбил немецкий аэродром, и немецкая охрана вся попряталась, а находившиеся по баракам девчонки и мальчишки стали носиться по территории и с восторгом распевали советские песни. Когда немцы опомнились, то сильно наказали многих. Была паника, шум, крики, ничего невозможно было понять, но вскоре всё стихло, всех разогнали, появились немецкие полицаи. Затем начались побеги с заводов, но беглецы не знали куда идти. Их быстро находили, хватали и отправляли кого в бараки, а кого с собаками загоняли в машины, и, наверное, увозили в лагеря смерти - крематории. Мы не знали тогда о берлинской операции, почти ничего не знали о лагерях смерти, о расстрелах фашистами тех «бандиток», которых отправляли на гибель за саботаж, непослушание.
  Никогда не забудет Галина, как за стеной барака слышались глухие стоны и плач женщин и детей. Как у многих бараков валялись трупы изуродованных людей...

ВЫБОР ГАЛИНЫ

  Весной 1945 года пришло избавление от мучений и истязаний - лагерь освободили! Вскоре стали съезжаться вербовщики: французы, англичане и другие союзники. Они разъясняли, что не надо возвращаться на Родину, так как СССР находится в руинах, в стране голод, холод, тиф. Приезжали и советские офицеры. Они говорили совсем другие слова: надо вернуться, надо поднимать свою страну, так как погибло много отцов, братьев и сестёр.
  Галина не задумывалась о том, куда ехать, - конечно же, домой! Она решила, что обязательно получит высшее образование и станет учителем или врачом.
  - Я была уверена и все уверены, что, находясь на чужой территории, мы не предали интересы своей Родины, не посрамили своих родителей, и я не предала своего отца, отдавшего жизнь за моё счастье и счастье братьев и сестёр, - говорит Галина. - Я верила, что выживу, ведь я была молода и сильна.

ПИСЬМО СТАЛИНУ

  Вернулась в Ростов-на-Дону. Поступила на курсы медсестёр и в вечернюю школу. Получила аттестат с отличием и подала документы в Ростовский педагогический институт, но ей отказали, сославшись, что она была в Германии на принудительных работах. Что делать?
  Галина была настойчивой и справедливой:
  - Зачем же я выстояла, прошла такие муки ада? - думала она. И решилась на крайнюю меру: написала письмо И.В. Сталину... В письме были такие строки: «Если я не поступлю в институт, если вы считаете меня предательницей Родины, то издайте приказ о моём аресте и расстреле, мои гражданские права ущемлены достаточно».
  Сталин ответил на письмо положительно, и с таким обращением она поступила, правда, уже в мединститут города Ростова. Возвращаться туда, где ей однажды уже отказали, она не стала.
  Одновременно устроилась работать в 4-ю больницу медсестрой. В 1956 году получила высшее медицинское образование, а с 1962 года стала работать участковым врачом. Работала в военном санатории под руководством опытного профессора Николая АлександровичаТарсуевана кафедре дерматологии. В 1962 году переехала на юг и стала работать в лепрозории в Верхнекубанском санатории главным врачом. Это вверх по реке Кубань, недалеко от реки Теберды.
  После смерти мамы Галина Ярославовна вернулась в Ростов. Устроилась на работу в онкологическое отделение младшим лаборантом. Продолжила учебу и защитила диссертацию, став кандидатом медицинских наук. Стаж у ГалиныЯрославовны- 42 года, много наград, поощрений, но она от скромности никогда их не выставляла. ГалинаЯрославовна- альпинистка СССР, делала восхождение на гору Суфруджу.
  В 2000 году стало скучно пенсионерке Галине Ярославовне и она поступила учиться в Ростов на двухгодичные преподавательские курсы «катехизатора». Из 27 студентов защитилось семь человек, Галина Чернявская получила документы с отличием. При сельской Самарской церкви открыла воскресную школу. Профессор православной церкви Осипов благословил Галину на святое дело.
  На протяжении многих лет Галине Ярославовне из Германии приходили деньги, но она как православный человек их жертвовала Самарскому храму на возрождение и обустройство. Так и живет она, праведно, в Самарском, вместе с дочерью и замечательными внуками.


Горяйнова, И.  Жизнь ценой в 400 грамм хлеба /И. Горяйнова //  Читай-теленеделя.- 2015.- № 13.- С.11.

   Страшные факты свидетельствуют о том, что за период военного лихолетья 1941-45 годов сотни тысяч наших соотечественников оказались в фашистских концлагерях, тюрьмах, гетто, разбросанных по всей Европе. Среди узников и угнанных на работы были и несовершеннолетние дети.

   Бакуренко1Азовчанка, Любовь Изотовна Бакуренко, попала в Германию 13-летней девочкой. Много лет минуло с той тяжёлой поры, но память жива — перед глазами, как страшный сон, всплывают все картинки, будто это произошло только вчера.
  Накануне памятной даты, 11 апреля – Дня памяти узников фашистских концлагерей, корреспондент  встретилась с Любовью Изотовной. Мы долго беседовали... О таком не пишут в учебниках по истории. Но об этом надо знать и помнить.  Всем — свидетелей того трагического времени осталось не так много.
  «Мне было 15 неполных лет, когда началась война, — вспоминает Любовь Изотовна. — Жили в станице Орловской, я помогала матери в колхозе — на полях с быками пахали землю под посадки кукурузы и зерна. День, когда фашисты пришли в нашу станицу, помню, как сейчас.
   Ноябрь 1942 года. Всех жителей согнали на привокзальную площадь. На трибуне выступал немец: говорил о том, что если где есть партизаны, комсомольцы, партийные, то немедленно надо докладывать.  Не поверите, но практически тут же к нему подбежала наша соседка и  донесла, что по такому-то адресу живёт комсомолка Валя СОЛЯННИКОВА, ученица 8 класса. Немцы переписали пофамильно всю молодёжь станицы, составили списки и приказали незамедлительно явиться на так называемую биржу труда. Всё это происходило в один день. Неявившимся грозил расстрел всей семьи. Как мы узнали уже после, с биржи увозили в Германию... Времени на сборы не было совсем! Положили мне сухари, что были в доме, и маленький кусочек сала — вот и вся еда. Когда пришли на вокзал, товарные эшелоны стояли уже готовыми — ждали нас. Что же там творилось! Немцы перевозили в них лошадей. Все вагоны в навозе, жуткий запах, вонь, грязная солома... Родители детей быстро побежали домой, принесли соломы, чтобы нам хоть как-то прилечь, отдохнуть в пути. Всё происходило за считанные минуты! Нас, детей, больше двух сотен в возрасте от 15 лет, быстро загнали в вагоны, как какой-то скот. Закрыли. Темнота, вонь. Очень страшно.
   Мы поначалу молчали от страха и даже не услышали, как состав тронулся. Как только он начал набирать скорость, и вагон потихоньку закачался, вот тогда-то нас и прорвало — все как заорали, завыли... Такого я ещё не слышала в своей жизни. И вот так мы ревели всю дорогу. Чувство страха овладело всеми нами: родители остались дома, а мы, совсем ещё дети, уехали на чужбину. В туалет никому не давали ходить — вагоны постоянно были закрытыми. Лошади, когда были в них, копытами пробили дырки в деревянных полах. Мы вот как-то в эти дырочки и приловчились, кричали только, чтоб мальчишки отвернулись.
   В Батайске нас всех выпустили на перрон — дали немного поесть. Да это и едой сложно назвать — немытая мелкая картошка, недоваренная. Никто есть не стал — побоялись и стали доедать то, что успели взять из дома.      
   Везли нас дальше как скот: не кормили, не выпускали дышать воздухом. Приехали в Польшу — в Перемышль, пограничный город на юге-востоке страны. Нас всех выгрузили — стали делать санобработку. Привели в огромное здание, что-то типа бани. Раздели догола. Мальчики в одну сторону, девочки — в другую. Одежду забрали на дезинфекцию, а обувь побросали в кучу. В комнате — женщина-полячка. Она с насосом на каждого из нас пустила такого вонючего яду — кожа тут же краснела, лопалась и начинала шелушиться! А потом ледяной водой! Дети все кричали. Пришли врачи — стали каждого ощупывать, особенно мышцы. Потом мы вышли оттуда, понаходили свою одежду, а вот обувь — кому уже что досталось. На мне было полупальто, мне очень повезло — оно было и одеждой, и одеялом. Потом снова погрузили всех в вагоны и отправили уже прямым ходом в Германию — город Зоист.
   Здесь нас загнали в бараки, съеденные клопами, где мы провели бессонную ночь в слезах. Думали, что же нас ждет?    Запомнилась страшная фраза, вырезанная на стене барака: «Кто не был, тот побудет, кто был, тот не забудет».
  Настало утро, и нас всех выгнали на площадь— пришли покупатели.       Сестёр родных, братьев разлучали...  Стоял страшный крик! Я попала в группу, которую взяли на машиностроительную фабрику в литейный цех — мы таскали песок ящиками в 10 кг на своих животах...»
   Любовь Изотовна попала в Билефельд.
   «... Всех разместили в большом двухэтажном здании. Там так же работали и французы — они дали нам по пачке печенья и по бутерброду с тончайшим кусочком сала. Все время похлопывали нас по плечу, мол, не падайте духом.
   Вот и начались трудовые будни. 12-часовой рабочий день начинался с 7 утра. Кормили утром и вечером каждый день одной и той же едой: отварным шпинатом, а по воскресеньям и праздникам давали брюкву. Норма хлеба — по 400 грамм на неделю. Как можно этим наесться? Дети просили друг друга спрятать хлеб и не давать, если даже умирать будут с голода. А когда совсем становилось в немоготу, и страшно хотелось есть, бегали друг за другом с криками: «Дай мне мой хлеб, пожалуйста, дай, я так хочу кушать!»...
   Любовь Изотовна показала мне вилку из тяжёлой стали — она из того лагеря. На ней сделана гравировка «Город Билефельд, Циммерштрассе, 19». Фотографий, конечно же, нет... А вот такой трофей, как память о том страшном времени, Любовь Изотовна привезла с собой.
  Прошло ровно 3 года... Три страшных года непосильного труда и невыносимой детской тоски по родителям, по Родине.
  В первые месяцы 45-го года начались сильные бомбёжки. А 4 апреля войска союзников освободили узников лагеря в Билефельде.
    «Мы нашли полмешка манной крупы и варили кашу, — продолжала вспоминать Любовь Изотовна. — В общежитие, куда нас поселили, повар неф принёс каждому по булке хлеба — такого, как до войны пекли наши бабушки, наподобие кулича. Но предупредил, чтобы много не ели, мол, будет заворот кишок. Ещё нас кормили молочной вермишелью с изюмом. Но был такой случай — до сих пор его вспоминаю, и слёзы наворачиваются. Хлеба было очень много и мы просто не успевали весь его съесть. Остававшийся хлеб начал плесневеть. Тогда мы с подругой решили его похоронить. Взяли простыню, завернули в неё примерно 10 плесневелых буханок и пошли в лес. Вырыли там глубокую яму, положили хлеб и забросали землёй. Получилось так, что похоронили! И так заплакали, запричитали, будто по покойнику. Ведь мы выбросили хлеб — то, о чём бредили три года ежесекундно, поскольку постоянно были голодные».
   Союзники-освободители повезли бывших узников на машинах в город Торгау на Эльбе. А потом они шли до Кракова пешком — примерно 100 км. Здесь удалось сесть на товарный поезд, в котором перевозили из Германии станки (в счет репараций). Так добрались до родной земли.
   10 августа 1945 года Любовь Изотовна вернулась домой — в станицу Орловскую.
   Познав, что такое голод, сжирающий всё внутри, и непосильный физический труд, посмотрев смерти в глаза, Любовь Изотовна сегодня по-настоящему знает цену жизни. Именно поэтому её единственное пожелание всем: мирного неба и здоровье каждому!