АНАТОЛИЙ ПЕТРОВИЧ ПИЛЬНИК
(20 мая 1931 - 22 октября 2013)

  Ветеран Великой Отечественной войны, юнга Тихоокеанского флота.
  Родился 20 мая 1931 года в городе Спасск-Дальний Приморского края. В 1941 году с отцом едет на Украину к родственникам в Черниговскую область, где и застала война.  Через год, чудом уцелев,  вернулся домой. Дома осталась мать с больным ребенком на руках, три брата, две сестры и отец ушли на фронт.
   Анатолий был предоставлен самому себе, вел скитальческий, беспризорный образ жизни. С помощью родственников  удалось устроить его в 1944 году в ремесленное училище Владивостока. Стал учиться на слесаря-оружейника и в 1945-м году стал юнгой на катере «Циклон» УОК-95, который занимался десантированием войск, доставкой медикаментов, оружия, продовольствия, осуществлял связь острова с материком.
  После войны с Японией попал в учебный отряд Тихоокеанского флота в электромеханическую школу, где получил специальность моториста-дизелиста II класса. В 15 лет принял Военную присягу и был направлен в горячую точку на Сахалин, на тральщик NO-600: тралили мины, сопровождали конвоем рыболовные и торговые суда, патрулировали прибрежные воды.
   В 19 лет  был уволен в запас, как фронтовик, отслуживший положенный срок на флоте. После демобилизации окончил Корсаковскую школу командного плавсостава по специальности судоводитель, работал на рыбопромысловых судах  в должности капитана.
   В 1960-м переехал в Азов, в 1975-м получил инвалидность и был переведен на береговую службу инспектором Азовского рыбнадзора, где и работал до выхода на пенсию.
   Анатолий Петрович принимал самое активное участие в ветеранском движении, занимался патриотическим воспитанием подрастающего поколения, был бессменным членом редколлегии всех семи томов книги  воспоминаний азовчан о военном лихолетье «Незабываемые годы. 1941-1945».  Значительная часть материалов книги памяти – из личного архива А.П. Пильника. Смысл его жизни – служение и горение, а гуманизм - глубокое внутреннее убеждение.  Свое жизненное кредо ветеран сформулировал в стихотворении «Благо»:

Спешу я благо сотворить:
Лишь миг всего осталось жить,
Как с гор весной сбегут снега,
Так в небеса - мои года.
Но пусть останутся стихи:
В них боль моя, мои грехи,
Мое призвание писать,
Из быта искру высекать.
Пока живешь и цель ясна,
Придет любовь и с ней – весна,
Строка, добытая трудом,
Духмяный сад окружит дом.

   «Вся моя жизнь – в стихах», - любил говорить Анатолий Петрович. Его перу принадлежат девять книг стихотворений и художественной прозы о героях и подвигах азовчан, красоте Донского края, автобиографические рассказы, воспоминания. Вклад Анатолия Петровича в сохранение духовного здоровья нашего общества неоценим.
   В ноябре 2013 года оборвалась неожиданно и скоропостижно жизнь настоящего человека, воина, патриота, поэта Анатолия Петровича Пильника.

Воспоминания А.П. Пильник//Незабываемые годы: воспоминания азовчан о Великой Отечественной войне. – Азов, 1996. – С. 160-163.

Пильник Анатолий Петрович.

Юнга Тихоокеанского флота,

помощник моториста катера

"Циклон". Матрос запаса.

Спасение!

В мае 1941 года мне исполнилось 10 лет. Я окончил с отличием три класса в городе Спасске, и отец взял меня с собой на Украину. С Дальнего Востока долго добирались мы до села Владимировки, что на Черниговщине. О том, что там происходило, в моем детском воображении отложилось одним страшным словом - ужас. Война своим гнетом пыталась раздавить все живое.

В январе 1942 года, после пережитого ужаса, я вернулся домой. Дома осталась одна мать с больным ребенком. Три брата, две сестры, отец - на фронте. Мать выменивала пайку хлеба Витику на молоко, чтобы спасти его от смерти, а сама ходила с пухлым животом, скрестив руки на плечах.

...Сколько горя с войной свалилось на мамину голову, не перескажешь. Причинял ей немало хлопот и я.

В 1944 году, когда мне было 13 лет, мама отправила меня во Владивосток, уговорив родственников помочь мне где-нибудь определиться, научиться какому-либо ремеслу. Они устроили меня в ремесленное училище - учиться на слесаря-оружейника. Оттуда я юнгой попал на военный катер "Циклон" УОК-95, который базировался на мысе Поспелов (остров Русский). Во время войны с Японией наш катер занимался десантированием войск, доставкой медикаментов, оружия, продовольствия, осуществлял связь острова с материком.

Однажды мы на катере спасли 7 военных моряков с крейсера "Калинин", которых с опрокинутой жестоким штормом шлюпки вынесло из пролива Босфор Восточный в бушующее море. К сожалению, один из спасенных нами моряков от переохлаждения ослеп.

А было это так. Я стою на палубе катера (мы - у причала на мысе Поспелов) и в бинокль любуюсь морским пейзажем. Зрелище необыкновенное! Кашалоты, легко выбрасывающие свою огромную тушу на поверхность воды, с шумом, изогнув могучую спину, словно валуны, скрываются под вздутую ими же игристую морскую пену. В серой дымке пришвартованный к бочке стоит серый крейсер "Калинин". Вечереет, солнце медным диском погрузилось за горизонтом в темную взлохмаченную тучу. Чайки с криком устремились к берегу. И как-то странно повели себя кашалоты. Вот они, словно по команде, направились из пролива в сторону моря, сокращая свои прыжки.

Над мысомЭгершельд, со стороны Владивостока, показалось небольшое свинцовое облачко. Оно быстро стало разрастаться, превращаясь в тяжелую тучу. Как голодный зверь, вырвавшийся из клетки, хлопая рваными крыльями туч, разразился жестокий ураган. На сигнальной мачте вывесили крестовину. Только что синяя поверхность пролива превратилась в сплошное белое покрывало в мелких барашках. Четче обозначились контуры крейсера; он как бы поднялся над уровнем моря. Шлюпка-шестерка, шедшая к нему под парусом, которую я только что видел в бинокль, исчезла.

Из диспетчерской бежит на катер старшина Тихомиров, который получил разрешение у дежурного офицера идти с мыса Поспелов в бухтуДиомид наш тормостой в укрытие.

Я доложил старшине, что там - указываю направление - видел парусник, а теперь его не видно. Старшина подал команду: "Отдатьшвартовые", - и катер отвалил от причала, взяв курс в направлении, указанном мною.

-Малышка, а ты точно видел парусник? - спросил старшина. – Не померещилось тебе, а!

-Никак нет! Точно видел! Только правее надо взять, ближе кУлису! Вон! Вон они! - вцепившись впоручнизакричал я. - Еще правее!

- Вижу, - ответил старшина. - С крейсера дают сигналSOS- значит,
шлюпка с людьми с крейсера.

Старшина сиреной подал сигнал тревоги.

- Всем быть внимательными! - приказал он. - А ты, Малышка, ступай в машинное отделение, дай электроэнергию на прожектор и подмени моториста Зорина. Здесь, на палубе, тебе находиться опасно – может смыть волной.

Я нырнул в машинное отделение и едва успел стать за пульт управления, как из ходовой рубки, по телеграфу, поступил сигнал "стоп". Я сбросилгаз-оборотыи при помощи махового колеса, через штангу с червячной шестерней и цапфу, поставил реверс муфты в нейтральное положение. И тут же катер, как щепку, швырнуло в сторону. Я едва удержался на ногах. Надо расклиниться, слиться с дизелем, оседлать его, иначе... Правым коленом я влез на кожух реверсивной муфты, левой босой ногой втиснулся в прилив станины со шпилькой.В правой руке маховое колесо (баранка), в левой - ручка регулятора оборотов с отжатым фиксатором сектора.Дашь оборотов меньше нормы - дизель заглохнет, и тогда, чтобы запустить его, нужно маховик ломиком поставить на "пуск", а это в штормовых условияхпацануне под силу. Если дашь обороты больше положенного, дизель может пойти вразнос, иполутонныймаховик может оторваться и пробить борт. Не менее опасны и критические обороты, от которых может растрясти дизель, - словом, все в моей детской мозолистой ручонке, а там, за бортом, в студеной воде барахтаются люди.

Из ходовой рубки поступают команды. Я выполняю команду. Зимой мы на катерезаменили силовую паровую установку надизель "Ханшин", а телеграф соответственно пульту управления так и не поставили, к тому же стрелка на циферблате телеграфа "вперед" показывает в корму, а "задний" - в нос. От частых поворотов головы заломило шею, занемела нога, неимоверно хотелось сменить позу, но нельзя: потом уже такую выгодную позу не примешь, не сможешь. К тому же от испарениясолярыв машине очень душно, все люки в машинное отделение задраены, потоки воды залетают на палубу и видно, как, пенясь, омывают иллюминаторы. Что-то тяжелое упало на машинный кап, загрохотало - наверное, пожарные ведра с рубки, подумал я. Но как потом узнал, бурей сломало мачту. А каково же было сигнальщику Шумилову, который находился у прожектора, освещал лучами военных моряков с крейсера. Ураган свирепствовал, но люди противостояли ему и победили.

Из рубки в переговорную трубу донеслось:

- Малышка, уже 5 человек на борту, еще нужно двоих спасти!
Крепись!

Я взглянул на судовые часы. Прошло 45 минут, а мне показалось, что прошла целая вечность. "Могут ли люди выдержать в ледяной воде больше часа'" - промелькнула мысль в моей голове. И тут же получил ответ:

- На борту все 7 человек! Идем в укрытие. Держись, Малышка!

Я дал полный ход, и катер, с содроганием врезаясь в крутую волну, вздымаясь и шлепаясь, подался в бухтуДиомид.

«Ты настоящий моряк!»

Открылся люк в машинное отделение и по трапу спустился механикКалыга, весь синий, промокший до нитки. Взгляд у него был отрешенный. Видно, все происходившее там, наверху, его потрясло. На глазах у него были слезы. Он стащил с себя брезентовую робу. Я тут же ее подхватил и повесил на выхлопную трубу коллектора. Механиквзял паяльную лампу и пошел былов кубрик раскалить чугунную печку. Я его остановил, сказав:

- Лучше набрать ведро ветоши, смочить соляркой, а в печку предварительно сунутьзажженный фальшвеер.

- Верно, - сказал механик, взяв ведро с ветошью. - Так будет безопасней, - и уже в люк мне крикнул: - Накачай пусковые баллоны!

Еще час ходу, и катер ошвартовался в бухтеДиомидпод бортом "Второго краболова". По телеграфу поступил "отбой". Я остановил дизель. Поставил на "пуск" маховик. Закрыл кингстон и пошел в кубрик. В жарко натопленном кубрике плотным кругом вокруг стола сидели ребята, замотанные в одеяла, и пили крепкий, горячий чай. При виде меня они в один голос воскликнули:

- Спасибо тебе, юнга! Ты настоящий моряк!

А я стоял перед ними в промокшей от пота тельняшке и не знал, что им ответить. Ведь очень хорошо, что они все живы и здоровы! Я был очень этому рад.

Вскоре прибыл крейсерский катер. Офицер поблагодарил всех нас, пожал нам руки. Забрав своих моряков, катер ушел к крейсеру.

«Этот не сбежит!»

Утром, после шторма, мы пришли на свою стоянку, где нас уже в диспетчерской ожидал командир учебного отряда Тихоокеанского флота капитан 1-го ранга Н. Гаврилин. Он сошел по трапу к нам на катер. Старшина Тихомиров доложил обстановку.

- Знаю. Знаю, - повторил командир учебного отряда.

Пожал нам руки и поблагодарил за исполненный высокий долг по спасению людей на море.

- А ты, Малыш, не сбежал? - обратился командир отряда ко мне. - Помню, много перебывало ребят, да не все выдержали суровую морскую школу.

-Этот не сбежит. Настоящий моряк, - сказал старшина катера.

- Значит, завтра же направить его в электромеханическую школу, - сказал капитан 1-го ранга.

В 1946 году в возрасте 15 лет я принял военную присягу и по специальности моторист-дизелист был направлен на боевой корабль ТЩ-600 (Сахалинский дивизион тральщиков 17-й ОДТЩОВРа). Корабль наш выполнял боевые задачи в горячих точках: траление мин, бомбометание, конвоирование судов торгового и рыбного флотов, патрулирование водного района Курильских островов и Сахалина.

В 1950 году на основании Указа Президиума Верховного Совета СССР в возрасте 19 лет я был уволен в запас, как воин, отслуживший положенный срок службы в плавсоставе Тихоокеанского флота.

См.: Анатолий Петрович Пильник //Азов литературный. - Детский сайт