Боранова, Г.Н. Лагерь смерти [о концентрационном лагере на территории города Азова в годы Гражданской войны] /Г.Н. Боранова //Донской временник. – 2009. – С. 84-86.

В начале января 1919 года началось наступление Красной Армии па юге. 17 февраля красные овладели районом станций Красновка — Миллерово — Ольховая. За три с половиной месяца наступления советские войска, разбив основные силы белоказачьей армии, освободили три четверти территории Донской области. В апреле 1910 года белогвардейцам удалось остановить Красную Армию под Новочеркасском и Ростовом. С помощью Англии и Франции деникинское командование окончательно сосредоточило крупные силы в Донбассе, на Северском Донце и южнее Маныча и пошло в наступление. Территория Донской области вновь оказалась под властью Вооружённых сил Юга России (Деникина).

Азов, занятый частями Донской белоказачьей армии 8 июля 1918 года, до 1 марта 1920 года оставался в глубоком тылу белых.

В секретном перечне управлений и учреждений Добровольческой армии № 4 от 25 мая 1919 года за подписью генерала Киселевского значилось пять концентрационных лагерей: в Азове, Новороссийске, Ставрополе, в Медвеженском и Святокрестовском уездах Ставропольской губернии. В одних документах они именовались концлагерями, в других — «лагерями пленных красноармейцев» [1 ].

По инструкции, разработанной на основании приказа по Всеволикому Войску Донскому от 28 января 1919 за № 228, все военнопленные разделялись па три категории:

1. лица «интеллигентных профессий» и казаки добровольно вступившие в ряды красных; комиссары, агитаторы, матросы, командиры частей; лица, совершившие уголовные преступления и иногородцы (евреи, латыши и прочие);

2. шахтеры, рабочие, бывшие воинские чины, «забывшие присягу»;

3. насильственно мобилизованные и не проявившие активной деятельности.

Военнопленных первой категории предавали военополевому суду па месте; второй категории — отправляли в концлагерь; третья разделялась на две группы: изъявившие желание бороться с большевиками с оружием в руках, и остальные, для тыловой службы в станицах -фронтовой полосы или для принудительных работ охраной [2].

Азовский лагерь предназначался для пленных второй категории — с Донского и иных фронтов, при нём имелись канцелярия, гауптвахта, квартира офицерского общежития и казарма охранной сотни. Обнесённый частично забором, частично двумя рядами колючей проволоки, окопанный широкой канавой, он разместился на окраине города, в деревянных бараках 235-го запасного пехотного полка, пребывавшего здесь в 1916-м — начале 1918 года; около центральных ворот стоял пулемёт. В нём погибло более двадцати тысяч человек [3].

Отступая под натиском красных в начале 1919 года, белые спешно эвакуировали заключённых из арестных домов и тюрем станции Лихой, Александровска-Грушевского и Донецка. 79 из них в марте-июне 1919 года содержась в Азовском лагере. Причём прибыли в Азов они без сопроводительных документов, о чём заведующий лагерем надворный советник Порейков докладывал прокурору Новочеркасского окружного суда. Заведующий всеми военнопленными генерал-майор Ёлкин поручил начальнику Новочеркасской тюрьмы связаться с прокурорским надзором и выяснить вопрос о правильности их содержания под стражей. В июне все они были переведены в Новочеркасскую тюрьму. В результате расследования, проведённого Новочеркасским окружным судом, 43 человека подлежали освобождению.

По Инструкции заведующему концентрационным лагерем Донской области, подписанной генерал-майором Елкиным, предписывалось строго следить, чтобы военнопленные по прибытии в лагерь размещались в специально отведённом бараке, по возможности в день прибытия купались бы в бане, а одежда их дезинфицировалась и проводился медицинский осмотр. Больных надлежало помещать в лазареты. Для наблюдения за санитарным состоянием лагеря создавалась военно-санитарная комиссия с обязательным участием одного из врачей лазарета, в обязанности комиссии входило каждые две недели проводить осмотр санитарного состояния лагеря, «обращая самое строгое внимание на качество пищи и воды», на кухню, одежду военнопленных, баню, прачечную, отхожие места и прочее [4],

Однако содержание военнопленных мало соответствовало инструкции.

Секретная деникинская сводка сообщала: «Пленных в Азовском лагере свыше 10 тысяч человек, из них около 1 тысячи — больных. Свирепствует, с каждым днём усиливаясь, эпидемия тифа и дизентерии. Крайняя скученность (в каждом бараке находится свыше 500 пленных), недостаток бараков (часть пленных ночует под открытым небом) создают невыносимые условия жизни. Хлебный паёк в 1/2 фунта хлеба, 1/3 солдатского котелка похлёбки служат дневным пропитанием пленных. У лавки военнопленных идёт торговля остатками одежды. Стража скупает по исключительно низким ценам обувь, платье и пр. Совершенно раздетые и голодные пленные крайне истощены и ослабели. Общее настроение лагеря подавленное. Пленные говорят: «лучше бы нас застрелили на месте, чем заставлять переживать такие ужасы» [5].

Другая секретная политическая сводка № 259-2 от 29 октября 1919 года гласила: «пленные красноармейцы концлагеря своим жалким видом вызывают к себе сочувствие населения, усиливая тем самым большевистские тенденции в народе» [6].

Официальные документы подтверждают и свидетельства бывших узников лагеря.

Г. Н. Черкес, добровольно вступивший в Красную гвардию в январе 1918 года, принимал участие в боях против немцев и белых на Украине. 5 мая 1918 года в донских степях, в районе станицы Митякинской, в бою его тяжело ранило разрывной пулей в колено правой ноги; контуженный, он лежал без сознания, пока не взяли в плен и не поместили в участковую больницу хутора Мешков, где ему ампутировали ногу. По истечении срока лечения Черкеса отправили в каменскую тюрьму, где он находился с июля 1918-го по февраль 1919 года. В связи с наступлением красных её эвакуировали, заключённых погрузили в вагоны без нар и теплушек. Где-то под Каменском, в чистом поле, состав простоял девять суток: вагоны опломбированные, с забитыми наглухо люками; пленные не получали ни воды, ни пищи. На одиннадцатые сутки поезд прибыл в Новочеркасск. Оставшихся в живых отправили в Новочеркасскую тюрьму, а в сентябре 1919-го Черкес был переведён в Азовский лагерь; по его словам, «все пленные были полуодетые, босые, в тряпках лежали на голой земле в бараках, которые не отапливались. Каждый пленный получал 400 гр. хлеба, борщ раз в сутки с гнилой капустой без картофеля, иногда, в редких случаях, выдавали суп рыбный с тухлой рыбой, вот это был паёк пленного» [7].

Другой заключённый, Василий Семёнович Соколов, вспоминал, что питались тем, что привезут родственники и дадут местные жители. Пленные стремились попасть на работы в город, поехать с водовозкой за водой или за хлебом. На эти работы существовала очередь. Местное население жалело несчастных. «Проезжали по всей Молокановке и всегда жители давали еду. Поэтому каждый, кому попадала упряжка на привоз воды, считал себя счастливым. Бочку возили 4-5 человек» [8].

Единственным способом вырваться из плена было записаться в Добровольческую армию.

Часто люди попадали в плен ранеными, заболевали в дороге, погибали в пути. Прибывающие эшелоны с военнопленными представляли жуткое зрелище. Из рапорта дежурного врача Евгении ЕвграфовныАжогиной: «Азов. 21.10.1919 г. Лагерному врачу. Рапорт. При приёмке больных 20 октября 1919 года с эшелона коменданта ст. Нижне-Чирской при отношении № 422 был подан список на 66 человек, из них 31 человек трупов. Умерло тут же, при приёмке 3 человека, а на следующий день 10 человек. Из второй партии, принятой в тот же день, из 65 человек трупов — 7, при приёмке умерло 2, 4 тяжело больных, почти умирают» [9].

Осенью 1919 года в Азовском лагере началась эпидемия тифа, дошло до мобилизации городского населения на рытьё ям для захоронений. Прокурор Новочеркасской судебной палаты, обеспокоенный тем, что положение в лагере может «крайне неблагоприятно отразиться на деле борьбы с большевизмом и общем успокоении», в представлении начальнику Управления юстиции при Главнокомандующем Вооружёнными силами на Юге России 31 октября 1919 года писал: «Условия содержания в этом лагере пленных красноармейцев, часто против воли попавших в ряды советских войск, таковы, что перед ними бледнеют все жестокости немецкого плена. В лагере до 10 тысяч человек пленных, содержащихся в таких антигигиенических условиях, что смертность достигает 130 человек в день. Хоронят умерших ежедневно массами, в общих могилах, едва засыпая трупы землёй, причём медицинский надзор, по-видимому, совершенно отсутствует, и недавно один из погребённых, зарытый живым, ожил, разрыл землю и вышел из могилы. В другой раз красноармеец, которого признали умершим и принесли хоронить, перед погребением встал на ноги. Заключённые доведены до отчаяния, случаи самоубийства часты, и недавно один из заключённых в целях самоубийства бросился на штык часового. Отношение содержащихся в лагере к государственной власти, конечно, самое враждебное...» [10].

Случаи с погребением живых ещё людей случались неоднократно. Обессилевших от голода, больных тифом, потерявших сознание принимали за умерших и хоронили. Некоторым, как отмечалось в рапорте прокурора, удавалось спастись. Среди них были Филипп Быков и Максим (фамилия последнего не сохранилась). Из могилы они приползли ночью к квартире дезинфектора Азовской больницы Фёдора Никитовича Поспелова. Поспелов и его жена приютили беглецов, выходили, устроили работать санитарами в больницу. После прихода красных Быков и Максим сфотографировались и подарили фото на память своим спасителям.

«Представление прокурора Новочеркасской судебной палаты» заканчивалось словами: «...с точки зрения человеколюбия и в целях обеспечения общественной безопасности необходимо принять самые настоятельные меры, чтобы ликвидировать лагерь самым безболезненным способом» [10]. Представление было доложено деникинскому военному министру А. Лукомскому, который в свою очередь, 5 ноября 1919 года за № 8133 из Ростова сообщил в Новочеркасск донскому атаману А. П. Богаевскому: «Слухи об указанных в «Представлении» возмутительных условиях содержания военных в этом концлагере доходили и ранее, и если непринять самых решительных мер к изменению коренным образом условий содержания военнопленных в концлагере...» [11].

Меры не приняли. А 7 января 1920 года красные войска взяли Новочеркасск, 8—10 января — Ростов. Лагерь был брошен на произвол судьбы.

Во время и после   Великой   Отечественной братские захоронения времён гражданской войны дополнены воинами, погибшими во время освобождения Азова 7 февраля 1943 года.

9 мая 1971 года в Азове открыли мемориал и вечный огонь. Ввысь устремлены стелы. Одна посвящена памяти жертв гражданской войны, вторая — погибших и похороненных здесь воинов Великой Отечественной.

Источники и примечания

1. ГАРФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 97. Л. 37-45.

2. ГАРФ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 13. Л. 6 об.

3. Азов 900 лет. Ростов н/Д, 1967. С. 51.

4. ГАРФ. Ф. 104. Оп. 1. Д. 13. Л. 6.

5. Там же. Л. 14.

6. ГАРФ. Ф. 445. Оп. 1. Д. 4. Л. 29.

7. Черкес Г. Воспоминания //Архив АМЗ

8. Соколов В.Ф. Воспоминания //Архив АМЗ

9. На страже революции. 1920. 3 сент. С. 4.

10. ГАРФ. Ф. 446. Оп. 2. Д. 18. Л. 403.

11. Там же. Л. 401.

Чумаков, В. Несмотря на террор…: о концентрационном лагере на территории Азова в годы гражданской войны /В. Чумаков //Красное Приазовье. – 1967. – 26 апреля. – С.4.

  Многие азовчане знают, что всего десять лет назад в юго-западной части нашего города, там, где сейчас расположена школа-интернат и строятся многоэтажные жилые дома, был пустырь. Но не всем известно, что именно там в годы гражданской войны находился концентрационный лагерь для военнопленных красногвардейцев, где погибло около 20 тысяч наших воинов.
  Что представлял собой лагерь? Это шесть рядов приземистых деревянных бараков, обнесённых в два ряда колючей проволокой и глубоким рвом шириною в шесть метров. Вокруг бараков стояла усиленная охрана, около центральных ворот – пулемётчики.
  В бараках находились полуодетые и почти совершенно босые пленные красноармейцы. Спали они прямо на голом полу, хотя помещения не отапливались даже зимой.
   Дневной рацион узника состоял из 400 граммов некоего подобия хлеба, похожего на ком земли, и похлёбки из гнилой капусты. Иногда вместо неё выдавали уху из тухлой рыбы.
  Естественной, что смертность в лагере была ужасающей.
  Многие пленные погибали ещё на пути в него. Вот что пишет в рапорте своему начальнику дежурный лагерный врач Е.Е. Ажогина: «При приёмке пленных 20 октября 1919 года из эшелона коменданта станции Нижне-Чирский при отношении №422 был подан список из 66 человек. Из них 31 – трупы. Умерло в пути при приёмке три человека, а на другой день – 10. Из второй партии в 65 человек, принятой в тот же день, - семь трупов, при приёмке умерло два, четыре – тяжело больны – почти умерли».
  Люди погибали от холода, голода и нечеловеческих условий жизни. А в октябре – ноябре 1919 года в лагерь распространилась эпидемия тифа, и смертность стала ещё выше. Оттуда одного за другим несли мёртвых.
  Вот что писал о положении в лагере прокурор Новочеркасской судебной палаты в своём представлении  начальнику управления юстиции при командующем вооружёнными силами на Юге России: «Донским правительством близ города Азова учреждён для пленных красноармейцев концентрационный лагерь, состоящий под управлением генерала Ёлкина…
  В лагере до 10000 человек пленных, содержащихся в таких условиях, что смертность достигает 130 человек в день. Хоронят умерших ежедневно в общих могилах, едва засыпая трупы землёй. Причём медицинский надзор, по-видимому, совершенно отсутствует. Недавно один из погребённых, зарытый живым, ожил, разрыл землю и вышел из могилы. В другой раз красноармеец, которого признали умершим и принесли хоронить, перед погребением встал на ноги».
  Чиновника волновала, конечно, не судьба обречённых на мучительную смерть людей. Человек не глупый, он понимал, что такое отношение к пленным ещё больше озлобляло людей, а это не сулило для буржуазии и дворянства ничего хорошего. И прокурор делает такой вывод: «Отношение содержащихся в лагере к государственной власти, конечно, самое враждебное, и они в случае какого-либо волнения не замедлят стать в ряды восставших».
  Вот что беспокоило автора письма. И не без основания. Многие красноармейцы, выбравшиеся из лагеря, затем влились в части Красной Армии и беззаветно сражались за народное дело. Лагерь был для них предметным уроком. Побывав в нём, они глубже узнавали своих классовых врагов.
  Азовчане, как могли, помогали пленным, а тех, кому посчастливилось бежать из лагеря, одевали и кормили, пока те набирались сил. Спас двух человек Д.Н. Поспелов, которые и ныне живёт в Азове. Об этом он рассказывает так:
  - Работал я тогда дезинфектором в больнице, а жена моя – кастеляншей. Жили мы там же, в небольшой комнатке, и прямо из окон наблюдали за зверствами белогвардейцев. Десятки заключённых, мёртвых и полумёртвых, живых, но обессиливших от голода и тифа, сносились в общие ямы. Некоторым из них удавалось спастись. Как-то ночью к нашей квартире приползли два человека, выбравшиеся из могилы. Мы их приютили, устроили работать санитарами. Так и остались люди жить. Одного из них звали Филиппом Диковым, фамилию второго товарища я не помню, знаю только, что звали Матвеем.
   Но как ни свирепствовали белогвардейцы, дни их были сочтены. 1 марта 1920 года Азов был освобождён Красной Армией. Он навсегда стал советским. Перестал существовать и лагерь смерти. Жертвы, принесённые бойцами революции, к пропали даром. Наша Советская Родина, освобождённая ими от контрреволюционеров и интервентов, росла, развивалась и превратилась ныне в могущественную социалистическую державу.